A Sinistra | А Синистра | Левый Путь - Виктор Олегович Пелевин

Ломас кивнул.

– Запомнить текст не позволяет локальная идентичность, – сказал он. – Половину понятий в Аффидавите нельзя импортировать в средневековый ум, не разрушив его. Но сеть неплохо находит баланс.

– Верно, – согласился я.

– По-моему, – продолжал Ломас, – на Марко надвигается серьезный экзистенциальный кризис.

– То есть?

– Марко верит, что исцеляет в Чистилище свою душу. Но он по-прежнему занят черной магией, трансмутациями и убийствами. Он все еще считает себя учеником гримуара. С другой стороны, он начинающий адепт Вольнобега.

– Да, – сказал я. – А в контекстной религии есть другие священные тексты?

– Есть, – ответил Ломас. – «Книга Атлета». Написана через много лет после Аффидавита – уже не сетью, а живым адептом Вольнобега. Она, на мой взгляд, гораздо лучше подходит для средневекового ума. Но эффект непредсказуем.

– Что мне теперь делать?

– Как что. Вы все еще учитесь у гримуара. Продолжайте обучение, Маркус. Это ваше основное занятие. Когда вы в последний раз переворачивали страницу?

– Давно, – сознался я. – Очень давно.

– Почему?

– Был занят. Приют Согрешивших и Кающихся, я там это… семинары веду. Потом Венеция. Ну и вино пью от нервов, конечно. А гримуар требует трезвости.

– Чего вы тянете?

– Гримуар велел утвердиться на троне. У меня нет уверенности, что это уже произошло.

Ломас засмеялся.

– Такой уверенности у вменяемого властителя не появится до смерти. Думаю, причина ваших колебаний именно во внутреннем конфликте. Марко боится своего гримуара…

Я знал, что Ломас прав. Я действительно избегал гримуара после того, как начались мои эпилептические припадки. Похоже, я всерьез надеялся на спасение в Чистилище, но не отдавал себе в этом отчета.

– Это верно, – ответил я. – Боюсь. Но дело не только в этом. Профетесса в Венеции сказала, что настоящий гримуар до сих пор у Лоренцо. Теперь мне непонятно, что за книга у меня.

– Вам следует перевернуть страницу, Маркус. Сделайте это, как только вернетесь в Верону. Немедленно.

– Хорошо, – сказал я.

– Что еще скажете по поводу своей контекстной веры? Уже не как Марко, а как Маркус?

Я пожал плечами.

– По-моему, Вольнобег мало чем отличается от большинства религий. Седатив для трудящихся. Люди майнят гринкоин, думая, будто спасают душу, а бенефициары потирают волосатые руки. Хотя какие руки, сердоболы же в банках… Но в целом то же самое, что происходило последние пять тысяч лет.

– Возможно, – сказал Ломас, – в социальном смысле вы правы. Но религия обитает глубже. Последние пять тысяч лет люди не просто майнили гринкоин, а еще и спасали при этом души.

– Вы в это верите?

– Я выбрал в это верить, – ответил Ломас. – Потому и стал епископом. Ваш кейс важен для меня не только потому, что вы мой лучший оперативник. Это еще и тест моей веры.

– Вот как, – сказал я. – Постараюсь крутить сосредоточенней.

– Вы, Маркус, здесь не так важны, – ответил Ломас. – С вами мы договоримся – если, конечно, ваш мозг не исчезнет из банки. Мне важна судьба Марко. Посмотрим, чем кончится приключение для вашего аватара…

– По-моему, все понятно, – сказал я. – Чтобы Исполнитель проснулся, Марко должны принести в жертву. Это следует из журнала. Разве не так?

– Не обязательно самого Марко, – ответил Ломас.

– То есть?

– В средневековых трактатах важны дословные формулировки. Исполнителю должны принести в жертву великого мага, которому он обязан своим рождением. Возможно, это вы. А возможно, имеется в виду Эскал. Он тоже подходит под описание.

– Разве?

– Подумайте. Гомункул обязан своим рождением Эскалу точно так же, как и вам.

– Допустим. Но разве Эскал великий маг?

– Уж посерьезней вас.

Я ощутил обиду.

– Это как сравнивать. Эскал, например, не мог делать золото…

– Он просто не хотел, – ответил Ломас. – У него для этого были вы.

Похоже, начальник меня провоцирует… Или нет?

Ломас, конечно, понимал, что со мной происходит – и наслаждался.

– Не заводитесь, – сказал он. – Великими магами можно назвать и Эскала, и нашего Марко. Исполнитель обязан своим появлением Эскалу в той же степени, что и вам. Вы предоставили, так сказать, жизненную энергию. А Эскал у гомункула – мать и повивальная бабка. Но есть еще один великий маг, которому гомункул обязан рождением.

– Кто же это?

– Лоренцо делла Лýна.

– А он тут при чем?

– Смотрите, – сказал Ломас. – Если бы гримуар не достался вам вместе с домом, вы не изучили бы тех искусств, которые перечислил Эскал, и не смогли бы предоставить ему алхимическую эссенцию. Проследите причинно-следственные связи. Все случилось именно благодаря Лоренцо.

– Ну, если рассуждать так, то да.

– Может быть, есть кто-то еще, к кому это условие может быть отнесено. Я думаю, оно специально сформулировано Парацельсом максимально расплывчато.

– С какой целью?

– Чтобы возникла внутривидовая конкуренция и естественный отбор. Любого из колдунов, толпящихся вокруг реторты, можно принести в жертву. И каждый может стать хозяином Исполнителя.

– Интересно, – сказал я. – Профетесса в Венеции объявила, что Лоренцо жив.

– Вот именно, Маркус. Возможно, он выскочит из-за кулис и предъявит свои права.

– Я бы не возражал, – ответил я. – Но уже поздно.

– Почему?

– Я выкинул гомункула.

– То есть, Маркус?

Я рассказал про навозный запах, преследовавший меня много дней, про бадью с перепревшим конским дерьмом и про «мягкое тепло» из флорентийского трактата.

– Я все это видел, – ответил Ломас.

– Понимаю. Но я подумал, что вы могли не соотнести…

– Я соотнес. Вы абсолютно уверены, что в этом ведре был гомункул?

– На столе отсутствовала одна реторта. По номеру – та самая, где он зародился. А для питания гомункула теплом требовался преющий навоз, ведро с которым стояло на полу. Я в нем, конечно, не рылся. Взял и вынес на лестницу.

– Подождите делать выводы, – ответил Ломас. – Даже если гомункул был в ведре, это ничего не значит. Избавиться от таких существ непросто. Они обладают удивительной живучестью и магической силой. Возможно, сам гомункул и направлял ваши действия…

– То есть он сбежал? Но к кому?

Ломас пожал плечами.

– Я думаю, эти вопросы разъяснит гримуар. Переверните страницу, Маркус.

– Хорошо, адмирал, – сказал я. – А припадки? Когда они прекратятся?

– Надеюсь, не скоро, – ответил Ломас. – Хочется верить, что Марко спасет свою душу. И заодно вас.

– Вы имеете в виду мою душу или мозг?

– И то, и другое. Очень не хотелось бы, чтобы ваш мозг исчез из банки.

– Мне тоже, – ответил я. – Насколько я к этому близок?

– Не знаю, – сказал Ломас. – Думаю, с пропавшими клиентами бутика происходило примерно то же, что с вами. Они бродили в близких местах и сюжетах. Совсем скоро, Маркус, станет ясно, где именно они сделали роковой шаг… Но вас мы постараемся защитить.

***